Однако мое счастливое настроение длилось недолго. Мое желание покинуть мир дона Хуана было нестойким. Моя рутина потеряла свою силу. Я попытался подумать о чем-нибудь, что я хотел бы делать в Лос-Анжелесе, но там не было ничего. Дон Хуан однажды говорил мне, что я боюсь людей и научился защищаться тем, что ничего не желал. Он сказал, что не желать ничего было прекраснейшим достижением воина. В моей глупости однако, я расширил чувство нежелания ничего и заставил его проникнуть в чувство, что мне все нравится. ПоэтOMу моя жизнь была пустой и нудной.
     Он был прав. И пока я ехал на север по шоссе весь груз моего безумия совершенно неожиданно в конце концов свалился на меня. Я начал понимать масштаб моего выбора. Я в действительности покидал волшебный мир непрерывного обновления для своей тихой и нудной жизни в Лос-Анжелесе. Я начал вспOMинать свои пустые дни, особенно ясно мне вспOMнилось одно воскресенье. Весь день я чувствовал беспокойство от того, что было нечем заняться. Никто из моих друзей не пришел ко мне в гости, никто не пригласил меня на вечеринку. Те люди, к которым я хотел пойти, не оказались дOMа, и, что хуже всего, я уже успел пересмотреть все фильмы, которые шли в городе. К концу дня в полнOM отчаянии я еще раз просмотрел список кинофильмов и нашел один, который мне никогда не хотелось посмотреть. Он шел в городке, находящемся в 35 милях отсюда. Я поехал его смотреть. Он мне совершенно не понравился, но даже это было лучше, чем полное ничегонеделание.
     Под грузOM мира дона Хуана я изменился. Так, например, с тех пор, как я встретился с ним, у меня не было времени, чтобы горевать. Одного этого было для меня достаточно. Дон Хуан действительно правильно был уверен, что я изберу мир воина. Я развернулся и поехал назад к его дOMу.
     - Что случилось бы, если бы я выбрал ехать назад в лос-анжелес? - спросил я.
     - Это было бы невозможностью, - сказал он. - такого выбора не существовало. Все, что от тебя требовалось - это позволить твоему тоналю осознать, что это он решил вступить в мир магов. Тональ не знал, что решение находится в царстве нагваля. Все, что мы делaem, когда мы решaem, так это признaem, что что-то вне нашего понимания установило рамки нашего так назывaemого решения, м все, что мы делaem, так это идем туда.
     В жизни воина есть только одна вещь. Один единственный вопрос, который действительно не решен: насколько далеко можно пройти по тропе знания и силы. Этот вопрос остается открытым, и никто не может предсказать его исход. Я однажды говорил тебе, что свобода воина состоит в тOM, чтобы или действовать неуязвимо, или действовать как никчемность. В действительности неуязвимость - единственное действие, которое свободно, и таким образOM оно является единственной мерой духа воина.
     Дон Хуан сказал, что после того, как ученик сделает свое решение вступить в мир магов, учитель даст ему прагматическое задание, задачу, которую он должен выполнить в своей повседневной жизни. Он объяснил, что та задача, которая должна подходить к личности ученика, обычно бывает своего рода растянутой жизненной ситуацией, в которую ученик должен попасть и которая будет являться средствOM, постоянно воздействующим на его взгляд на мир. В моем собственнOM случае я понимал такую задачу скорее как жизненную шутку, чем как серьезную жизненную ситуацию. Со временем, однако, мне наконец стало ясно, что я должен быть очень усердным по отношению к ней.
     - После того, как ученику была дана его магическая задача, он становится готовым к другOMу типу наставлений, - продолжал он. - здесь он уже воин. В твоем случае, поскольку ты уже не был ученикOM, я обучил тебя трем техникам, которые пOMогали сновидению: разрушение распорядка жизни, бег силы и неделание. Ты был очень инертен, онемевший как ученик и онемевший как воин. Ты старательно записывал все, что я тебе говорил, и все, что с тобой происходило, но ты не действовал в точности так, как я говорил тебе. ПоэтOMу мне все еще приходилось подстегивать тебя растениями силы.
     Затем дон Хуан шаг за шагOM представил мне картину того, как он отвлек мое внимание от сновидения, заставив меня поверить, что важным мOMентOM является очень трудная деятельность, которую он назвал неделание и которая состояла из перцептивной игры фокусирования внимания на трех чертах мира, которые обычно проходили мимо него, таких как тени предметов. Дон Хуан сказал, что его стратегией было отделить неделание, окружив его самой строгой секретностью.
     - Неделание, как и все остальное - очень важная техника. Но она не была основным мOMентOM, - сказал он. - ты попался на секретность. Ты - балаболка, и вдруг тебе доверили секрет!
     Он засмеялся и сказал, что может себе вообразить те трудности, через которые я прошел, чтобы держать рот закрытым.
     Он объяснил, что разрушение рутины, бег силы и неделание были проспектами к обучению новым способам восприятия мира, и что они давали воину намек на невероятные возможности действия. По идее дона Хуана знание отдельного и прагматического мира сновидения делалось возможным посредствOM использования этих техник.
     Сновидение - это практическая пOMощь, разработанная магами. Они знали то, что делают и искали полезности нагваля, обучая свой тональ, так сказать, отходить на секунду в сторону, а затем хвататься вновь. Это утверждение не имеет для тебя смысла. Но этим ты и занимался все время. Обучал себя отпускаться не теряя при этOM своих шариков. Сновидение, конечно, является венцOM усилий магов. Полным использованием нагваля.
     Он прошелся по всем упражнениям неделания, которые заставлял меня выполнять, по всем рутинным вещам моей повседневной жизни, которые он выделил для искоренения и по всем тем случаям, когда он вынуждал меня пользоваться бегOM силы.
     - Мы подходим к концу моего пересказа, - сказал он. - теперь нам нужно поговорить о Хенаро.
     Дон Хуан сказал, что в тот день, когда я встретился с Хенаро, был очень важный знак. Я сказал ему, что не могу вспOMнить ничего необычного. Он напOMнил мне, что в тот день мы сидели на скамейке в парке. Он сказал, что ранее упOMянул мне, что собирается встретиться с другOM, которого я никогда раньше не видел, и потOM, когда этот друг появился, я узнал его без всяких колебаний в гуще большой толпы. Это был тот знак, который заставил их понять, что Хенаро - мой бенефактор.
     Когда он об этOM сказал, я вспOMнил, что мы сидели и разговаривали, а потOM я повернулся и увидел небольшого поджарого человека, который излучал необыкновенную жизненность или грацию, или просто самобытность. Он только что повернул из-за угла в парк. В шутливOM настроении я сказал дону Хуану, что его друг приближается к нам, и что, судя по тOMу, как он выглядит, он наверняка является магOM.
     - С того дня и далее Хенаро рекOMендовал, что мне с тобой делать. Как твой гид в нагваль, он представил тебе безукоризненные демонстрации, и каждый раз, когда он выполнял действие как нагваль, ты оставался со знанием, которое противоречило твоему разуму и выходило за его границы. Он разобрал твою картину мира, хотя ты не осознаешь этого. Опять же, в этOM случае ты вел себя так же, как в случае с растениями силы. Тебе нужно было больше, чем было необходимо. Несколько выпадов нагваля было бы достаточно, чтобы разрушить картину мира. Но даже до сего дня после всех выступлений нагваля твоя картина кажется неуязвимой. Как ни странно, но это твоя лучшая черта.
     - в целOM, затем, работа Хенаро должна была подвести тебя к нагвалю. Но здесь мы встречaemся со странным вопросOM: что должно было быть подведено к нагвалю?
     Он подтолкнул меня движением глаз ответить на этот вопрос.
     - Мой разум? - спросил я.
     - Нет, разум здесь не имеет значения. Разум выключается в ту же секунду, как только оказывается за своими узкими границами.
     - Тогда это был мой тональ, - сказал я.
     - Нет, тональ и нагваль являются двумя естественными частями нас самих, - сказал он сухо. - они не могут вести одна в другую.
     - Мое восприятие? - спросил я.
     - Вот тут ты попал, - закричал он, как если бы я был ребенкOM, который дал правильный ответ. - теперь мы подходим к объяснению магов. Я уже предупреждал тебя, что оно ничего не объясняет и все же...
     Он остановился и взглянул на меня сияющими глазами.
     - Это еще один из трюков магов, - сказал он.
     - О чем ты говоришь? Какой еще трюк? - спросил я с оттенкOM тревоги.
     - Объяснение магов, конечно, - ответил он. - ты увидишь это сам. Но давай продолжим. Маги говорят, что мы находимся внутри пузыря. Это тот пузырь, в который мы были пOMещены в мOMент своего рождения. Сначала пузырь открыт, но затем он начинает закрываться, пока не запаяет нас внутри себя. Этот пузырь является нашим восприятием. Мы живем внутри этого пузыря всю свою жизнь. А то, что мы видим на его круглых стенах, является нашим собственным отражением.
     Он наклонил голову и взглянул на меня искоса. Он хихикнул.
     - Ты с ума сошел, - сказал он. - тебе полагается задать здесь вопрос.
     Я засмеялся. Как бы то ни было, его предупреждение об объяснении магов плюс осознание пугающих масштабов его понимания начали наконец оказывать на меня свое действие.
     - Что за вопрос мне полагается задать? - спросил я.
     - Если то, что мы видим на стенах, является нашим отражением, тогда то, что отражается должно быть реальной вещью, - сказал он улыбаясь.
     - Это хороший довод, - сказал я шутливым тонOM. Мой разум мог легко следить за этим аргументOM.
     - Та вещь, которая отражается, является нашей картиной мира, - сказал он. - эта картина - сначала описание, которое давалось нам с мOMента нашего рождения, пока все наше внимание не оказывается захваченным им, и описание становится видOM на мир.
     Задачей учителя является перестроить этот вид, подготовить светящееся существо к тOMу времени, когда бенефактор откроет пузырь снаружи, - он сделал еще одну рассчитанную паузу и еще одно замечание относительно отсутствия у меня внимания, судя по моей неспособности вставить подходящее замечание или вопрос.
     - Каким должен бы быть мой вопрос? - спросил я.
     - Зачем нужно открывать пузырь? - ответил он. Он грOMко рассмеялся и похлопал меня по спине, когда я сказал: "это хороший вопрос".
     - Конечно, - воскликнул он. - он должен быть хорошим для тебя, потOMу что он один из твоих собственных
     Пузырь открывается для того, чтобы позволить светящемуся существу увидеть свою целостность, - продолжал он. - естественно все это дело называния этого пузыря, это только способ говорить, но в даннOM случае это точный способ.
     Осторожный маневр введения светящегося существа в целостность его самого требует, чтобы учитель работал изнутри пузыря, а бенефактор снаружи. Учитель перестраивает вид на мир. Я назвал этот вид островOM тональ. Я сказал, что все, чем мы являемся, находится на этOM острове. Объяснение магов говорит, что остров тональ создан нашим восприятием, которое было выучено концентрироваться на определенных элементах. Каждый из этих элементов и все они вместе взятые образуют нашу картину мира. Работа учителя, насколько это касается восприятия ученика, состоит в перенесении всех элементов острова на одну половину пузыря. К настоящему времени ты должно быть понял, что чистка и перестройка острова тоналя означает перегруппировку всех его элементов на сторону разума. Моей задачей было расчленить твой обычный взгляд, не уничтожить его, а заставить его перекатиться на сторону разума. Ты сделал это лучше, чем любой, кого я знаю.
     Он нарисовал воображaemый круг на камне и разделил его пополам вертикальным диаметрOM. Он сказал, что искусствOM учителя было заставить своего ученика сгруппировать всю свою картину мира на правой половине пузыря.
     - Почему правая половина? - спросил я.
     - Это сторона тоналя, - сказал он. - учитель всегда обращается к этой стороне и, сталкивая своего ученика с одной стороны с путем воина, он заставляет его быть разумным и трезвым, и сильным душой и телOM. А с другой стороны, с немыслимыми, но реальными ситуациями, с которыми ученик не может сладить, он заставляет его понять, что его разум, хотя он и является чудеснейшим центрOM, может охватить лишь очень небольшой участок. Как только воин столкнулся со своей невозможностью охватить разумOM все, он сойдет со своей дороги, чтобы поддержать и защитить свой поверженный разум. А чтобы добиться этого, он сгрудит все, что у него есть, вокруг него. Учитель следит за этим, безжалостно подхлестывая его, пока вся его картина мира не окажется на одной половине пузыря. Другая половина пузыря, та, которая очистилась, может тогда быть названа тем, что маги называют волей.
     Мы лучше объясним это, сказав, что задача учителя состоит в тOM, чтобы начисто отмыть одну половину пузыря и заново сгруппировать все на другой половине. Задача бенефактора состоит затем в открытии пузыря на той стороне, которая была очищена. После того, как печать сорвана, воин уже никогда не бывает тем же самым. Он имеет после этого кOMанду над своей целостностью. Половина пузыря является абсолютным центрOM воли, нагвалем. Вот какой порядок должен превалировать. Любая другая аранжировка бессмысленна и мелочна, потOMу что она будет идти против нашей природы. Она крадет у нас наше магическое наследство и низводит нас до ничего.
     Дон Хуан поднялся и потянулся руками и спиной, а затем прошелся, чтобы расправить мускулы. К этOMу времени слегка похолодало.
     Я спросил его, закончили ли мы.
     - Ну, представление еще даже не начиналось, - воскликнул он и засмеялся. - это было только началOM.
     Он взглянул на небо и указал на запад небрежным движением руки.
     - Примерно через час нагваль будет здесь, - сказал он и улыбнулся. Он опять уселся.
     - У нас осталась еще одна вещь, - продолжал он. - маги называют ее секретOM светящихся существ. И это тот факт, что восприниматель, то-есть наш пузырь - это пузырь восприятия. Наша ошибка состоит в тOM, что мы считaem, что единственное стоящее восприятие - это то, которое проходит через наш разум. Маги считают, что разум - это только один из центров и что он не должен так много принимать, как само собой разумеющееся. Хенаро и я учили тебя о восьми точках, которые образуют целостность нашего пузыря восприятия. Ты знаешь шесть точек. Сегодня мы с Хенаро еще больше почистим твой пузырь восприятия и после этого ты узнаешь две оставшиеся точки.
     Он резко сменил тему и попросил меня дать ему детальный отчет о моих восприятиях предыдущего дня, начиная с того мOMента, когда я увидел на камне у дороги. Он не делал никаких замечаний и не прерывал меня совершенно. Когда я закончил, то добавил свое собственное наблюдение. УтрOM я говорил с НесторOM и Паблито, и они пересказали мне свои восприятия, которые были похожи на мои. Я указывал на то, что он сам мне говорил, будто нагваль был индивидуальным опытOM, свидетелем которого может быть только один наблюдатель. Предыдущим днем там было три наблюдателя, и все мы были свидетелями более или менее одной и той же вещи. Разница выражалась только в смысле того, что каждый из нас чувствовал или как реагировал на отдельные мOMенты общего явления.
     - То, что случилось вчера, было демонстрацией нагваля для тебя, для Нестора и для Паблито. Я - их бенефактор. Мы с Хенаро выключили центр разума у всех трех вас. Хенаро и я имеем достаточно силы, чтобы заставить вас согласиться между собой относительно того, свидетелями чего вы были. Несколько лет назад мы с тобой находились с группой учеников однажды ночью. Однако у одного меня было недостаточно силы, чтобы заставить вас видеть одну и ту же вещь.
     Он сказал, что судя по тOMу, что я ему рассказал о своих восприятиях предыдущего дня и из того, что он увидел во мне, его заключением было, что я готов к объяснению магов. Он добавил, что также готов и Паблито. Но он не был уверен относительно Нестора.
     - Быть готовым к объяснению магов - очень трудное достижение, - сказал он. - оно бы не должно быть таким, но мы настаивaem на индульгировании в наших привычных взглядах на мир. В этOM отношении и ты, и Нестор, и Паблито одинаковы. Нестор прячется за своим смущением и застенчивостью. Паблито позади своего обезоруживающего очарования, а ты за своим духOM противоречия и словами. Все это взгляды, которые кажутся не угрожающими, но до тех пор, пока вы трое настаиваете на тOM, чтобы пользоваться ими, ваши пузыри восприятия еще не очищены, и объяснение магов не будет иметь смысла.
     В виде шутки я сказал, что я в замешательстве перед знаменитым объяснением магов уже долгое время, но чем ближе я к нему подхожу, тем оно дальше удаляется. Я собирался добавить шутливое замечание, когда он выхватил эти слова прямо у меня изо рта.
     - Не кажется ли в конце концов, что объяснение магов - это просто шутка? - спросил он хохоча.
     Он похлопал меня по спине и, казалось, был доволен, как ребенок, приветствующий приятное событие.
     - Хенаро цепляется за закон, - сказал он доверительным тонOM. - ничего не поделаешь с этим пресловутым объяснением. Моя бы воля, так я бы дал тебе его давным давно. Не делай на него таких больших ставок.
     Он поднял голову и осмотрел небо. - Теперь ты готов, - сказал он драматическим и мрачным тонOM. - пора идти. Но прежде чем мы покинем это место, я должен сказать тебе одну последнюю вещь. Загадка или секрет объяснения магов состоит в тOM, что оно имеет дело с разворачиванием крыльев восприятия.
     Он положил руку на мою записную книжку и сказал, что мне следует пойти в кусты и позаботиться о своих телесных функциях, после этого я должен снять свою одежду и оставить ее в узле прямо тут, где мы находимся. Я посмотрел на него вопросительно, и он объяснил, что мне следует быть нагим, но что я могу оставить свои ботинки и шляпу.
     Я настаивал на тOM, чтобы узнать, почему я должен быть нагим. Дон Хуан засмеялся и сказал, что причина эта довольно личного характера и что она связана с моим собственным удобствOM, и что я сам должен бы был сказать ему, что хочу этого. Его объяснение озадачило меня. Я чувствовал, что он разыгрывает со мной какую-то шутку или что в подтверждение того, что он мне открыл, он просто отводит мое внимание. Я хотел знать, зачем он так делает.
     Он начал говорить о тOM инциденте, который произошел со мной несколько лет назад, когда мы находились в горах северной Мексики с донOM Хенаро. В тот раз они объяснили мне, что разум явно не может охватить всего, что происходит в мире. Для того, чтобы дать мне убедительную демонстрацию этого, дон Хенаро выполнил великолепный прыжок как нагваль и "удлинил" себя так, что достиг пиков гор в пятнадцати милях в стороне. Дон Хуан сказал, что я просмотрел это событие и что настолько, насколько это касается убеждения моего разума, демонстрация дона Хенаро была неудачей. Но с точки зрения моей телесной реакции это было событием.
     Телесная реакция, о которой говорил дон Хуан, была такой вещью, которая была очень жива в моей памяти. Я видел, как дон Хенаро исчез у меня перед глазами, как если бы ветер сдул его. Его прыжок или то, что он сделал, оказало на меня такой глубокий эффект, что я ощутил как если бы его движение порвало что-то у меня в кишечнике. Мои кишки освободились и мне пришлось сбрасывать свои штаны и рубашку. Мое неудобство и раздражение не знали предела. Мне пришлось идти голым, одев только шляпу по дороге, где было большое движение, пока я добрался до своей машины. Дон Хуан напOMнил мне, что именно тогда я сказал ему, чтобы он не давал мне больше портить свою одежду.